Интервью с о. Александром Коробцовым.
Мы продолжаем знакомить вас со священниками нашего прихода. Сегодня наша встреча с о. Александром Коробцовым. О. Александр является также духовным руководителем Католической Высшей духовной семинарии "Мария - Царица Апостолов" в Санкт-Петербурге.
29-го сентября о. Александр отмечает День рождения.
1. О. Александр, расскажите немного о себе. Где Вы учились и работали? Почему решили резко изменить свою жизнь и стать священником?
Я родился и вырос в Феодосии. Через некоторое время после школы окончил курсы операторов котельных низкого и среднего давления, но недолго работал по этой специальности. После котельных трудился во многих местах: был инспектором страхования жизни и здоровья, продавцом книг, рекламным агентом. Вершина моей досеминарской карьеры – работа в городской газете, чуть меньше двух лет. Сначала я был просто репортёром, а потом – редактором небольшого религиозного вкладыша в городскую газету. Почему захотел стать священником? Я был православным человеком, практикующим православным. И примерно лет с 20-ти начал думать, что, может быть, это моё призвание. Не было какого-то одного яркого эпизода, когда я понял, что это мой путь. Просто я думал и думал об этом. Потом, когда мне было 24 года, я совершил переход в Католическую Церковь. И это призвание никуда не делось, тогда я поступил в Малую семинарию в Новосибирске, затем – в семинарию в Петербурге.
2. Почему Вы решили перейти в Католическую Церковь?
Потому что я читал Святое Писание и, чем больше молился и думал, тем больше понимал, что здесь – правда, что Католическая Церковь содержит Евангелие в полноте.
3. В какие годы Вы были студентом семинарии? Какие у Вас остались воспоминания об этом периоде?
С 1998-го по 2000-й год я учился в Новосибирской Малой семинарии и с 2000-го по 2007-й – в Санкт-Петербургской семинарии. Мне запомнилось много вещей, но в целом можно сказать, что это было время очень радостное. Это был один из лучших периодов в моей жизни. Конечно, как и всем, мне было трудно учиться, сдавать экзамены, но это было время, когда я чувствовал себя замечательно, и благодарю Бога за это.
4. В отличие от Ваших собратьев-священников Вы после рукоположения остались в Петербурге и служили в приходе Лурдской Божией Матери. Что Вам больше всего запомнилось? Какой опыт Вы там получили?
В эмоциональном смысле это было как продолжение семинарии. Конечно, у меня был уже другой статус, но я летал как на крыльях, и тоже было очень радостное состояние. Опыт, который я там получил, можно выразить так: во-первых, что людей надо любить, как бы банально это не звучало. Священник должен быть человеком безотказным, добрым, сердечным, бережно относиться к людям, не быть хлёстким, не говорить, не подумав, быть деликатным и бережным в своих словах и действиях. И люди платят добром. И во-вторых, не надо делать из мухи слона. Разумеется, у меня были какие-то конфликты, шероховатости. Но если бы это было сейчас, я по-другому бы к этому подходил, намного меньше предавал бы этому значения. Надо меньше обижаться, меньше зацикливаться на каком-то неудачном слове и быстрее прощать.
5. Затем Вы поехали в Италию изучать Каноническое право. Сейчас преподаёте его в семинарии. Почему выбрали именно эту область?
На самом деле я не выбирал. Однажды архиепископ Павел Пецци сообщил, что хочет отправить меня учиться каноническому праву. Я согласился. Эта не та тема, которая владела бы моим умом с рождения, но, в то же время, это не то, что было бы неприятно. В Италии у меня закончился лучезарный период. В первые месяцы было трудно. С одной стороны, были очень сильные, яркие впечатления от этой уникальной страны, одной из самых красивых в мире, но, вместе с тем, было очень тяжело учиться. Учиться на чужом языке, и не в школе, а в ВУЗе, и в возрасте 37-ми лет очень трудно. Я почти не знал итальянского языка, поэтому было сильное нервное напряжение, были огромные трудности, которые переплетались с этими радостными, необычными ощущениями от жизни, которая кипела вокруг. Но через год моего пребывания в Венеции я уже лучше знал язык, учиться стало легче, и опять позитив возобладал над негативом.
6. Чем, на Ваш взгляд, итальянские католики отличаются от российских, и есть ли что-то общее?
Итальянцы более весёлые, более расслабленные. Я в своей жизни встретил много добра от россиян, от моего народа, который очень люблю. Ни в коем случае не хочу принизить свой народ, но, тем не менее, есть ощущение, что итальянцы менее напряжённые, менее зажатые, очень великодушные. Люди на улицах спокойно прикасаются друг к другу, гладят по голове чужих детей, и родители не фыркают. Итальянцы – народ, намного более открытый к тактильным контактам, намного более улыбчивый. Что же касается итальянской Церкви, то, по словам Розанова, «итальянское духовенство вытянуло из итальянского народа всю жёсткость, всю твёрдость, всю суровость». То есть итальянский народ такой развесёлый, а священники очень суровые. Отчасти это правда. Конечно, не такие они суровые, но на фоне остального народа – да, выделяются определённой строгостью.
7. Как юрист Вы принимаете участие в работе Церковного суда. Расскажите, что это такое, и какие вопросы Вам чаще всего приходится решать?
В Церкви есть правоохранительные органы. Это некая параллель государственным правоохранительным органам. Разумеется, у нас нет силовых структур. Есть слабая тень прокуратуры, а церковные суды есть совершенно реально. Они существуют для разрешения разного рода конфликтов среди членов Церкви. Но исторически так сложилось, что 99% дел – это признание брака недействительным. Что это значит? Может, к сожалению, случиться так, что при заключении брака (при венчании) были допущены некоторые ошибки, которые сделали этот брак, как выражается правовая система нашей Церкви, недействительным. Цель суда – упорядочивание разных сложных семейных ситуаций людей-католиков.
8. Польский язык для Вас не родной. Почему Вы решили служить Мессу на польском языке? Как Вы считаете, насколько Вам это удаётся?
Я с раннего детства говорю по-украински, и когда в приходе увидел польские журналы, литературу, то удивился, насколько это похожие языки. Я довольно быстро начал всё понимать. И потом в Новосибирской Малой семинарии учил польский язык, затем был два раза по одному месяцу в Польше. Я увидел, что всё понимаю и могу многое сказать, поэтому, когда меня просили, я служил на польском и в приходе Лурдской Божией Матери, и даже в Италии для польской общины Венеции. И сейчас в этом приходе Успения Пресвятой Девы Марии я всегда соглашаюсь служить польские Мессы. Почему проповедь по-русски? Это моя принципиальная позиция и принципиальная позиция настоятеля отца Виталия Спицына. Когда я служил в приходе Лурдской Божией Матери, это также была позиция настоятеля отца Сергея. Наряду с нашими прихожанами, которые отлично знают польский язык, есть те, для которых это больше знак, жизненный выбор, для них важно, что они принадлежат к польскому народу, но они не знают в совершенстве язык. Проповедь – это очень важно и неповторяемо, важно услышать, что говорит священник применительно к Евангелию Христову, прозвучавшему именно сегодня. Поэтому люди должны идеально понимать каждый звук. Не каждое слово, а даже каждый звук. Все люди в нашем храме прекрасно знают русский, но не все достаточно хорошо знают польский. Поэтому проповедь на польской Мессе должна быть по-русски. И я не настолько хорошо говорю по-польски, чтобы объяснять какие-то сложные вещи богословского, пастырского характера. Я больше говорю на бытовом языке, но на богословском польском мне трудно говорить.
9. В семинарии издаётся журнал Folia Petropolitana, в котором была и Ваша статья. Журнал хороший, в нём есть глубокие, интересные материалы. Но, к сожалению, он малоизвестен среди мирян и малодоступен из-за высокой цены. Как Вы думаете, что можно сделать, чтобы журнал стал доступным для широкого круга читателей?
Думаю, он должен распространяться электронным образом. Может быть, не полностью исключая бумажную версию, но, в значительной степени, он должен перейти в электронный формат.
10.Вы любите литературу. Кого из поэтов и прозаиков выделяете для себя?
Это было бы огромное количество имён, но если назвать самых основных, то это, прежде всего, двое очень разных писателей, которых я уважаю и постоянно возвращаюсь к их творчеству, – Солженицын и Набоков. Кажется, они не особо друг друга любили, но они в числе наиболее значимых для меня авторов. Также Генрих Бёлль, Сэлинджер, Джеймс Джойс, Честертон. Из поэтов – Бродский, Мандельштам, Лорка, Лев Лосев, Андрей Вознесенский.
11.Что Вы можете сказать о связи между художественной литературой и Церковью?
Есть такой феномен как: христианская поэзия, христианская литература, христианский кинематограф. Он имеет многие успешные образцы, но всё-таки на фоне того, что вообще создано в мировой художественной культуре, это не очень большое число. По-настоящему сильная книга, говорящая о нашем Господе и Спасителе, – это большая редкость. Такие книги есть, например, Честертон. Его произведение «Человек, который был Четвергом» – популярно-богословский художественный текст. Есть хорошие фильмы: «Приговорённый к смерти идёт», «Евангелие от Матфея», например. И всё равно этого мало на фоне миллионов книг и фильмов, которые существуют. Но это не повод для уныния. Мы не должны ставить нашим писателям цель – создавать популярно-богословскую литературу. Иногда книга должна быть просто книгой. Когда мы смотрим футбол… Не секрет, что огромное количество католических священников в мире любят кофе и футбол. Так вот, когда мы смотрим футбол, мы ведь не ищем там Христа. Так и художественное искусство даёт силы, потому что оно красивое, увлекательное и убедительное. Оно даёт человеку хороший толчок, заряд энергии. И в очень опосредованном смысле можно сказать, что это – от Бога. Всё доброе – от Духа Святого, но это не значит, что художественное произведение должно говорить прямым текстом о Святом Духе, о Христе. Достаточно, чтобы оно давало силы и радость и не учило греху.
12.Какие у Вас ещё интересы?
Я люблю общаться со своими друзьями, но это, скорее, жизненная потребность, это больше, чем интересы. Люблю ходить пешком по городу, люблю фильмы, и кроме художественных книг мне нравятся книги по истории конца XIX в. и дальше.
13. А какая музыка Вам нравится?
Я не меломан. Время от времени я слушаю музыку, и, конечно, есть любимые исполнители. Но по сравнению с тем, сколько современный человек слушает музыки, моё время прослушивания – это просто капля. Мне нравится «Led Zeppelin», «Radiohead», «Сranberries». Недавно умерла солистка группы «Cranberries» Долорес О’Риордан, насколько мы можем судить, – очень порядочный, честный и высококультурный человек. Царство ей Небесное. Но всё же я не тот человек, который не может ни дня прожить без музыки. Я могу много дней не слушать музыку.
14.Ваши пожелания как священника Вашей пастве.
Любите ваших близких, не привыкайте к ним (в плохом смысле слова). Иногда наши близкие как будто мозолят нам глаза. Пусть каждый день, когда вы на них смотрите, наполняет вас радостью перед этим чудом, перед этим счастьем, что эти люди, этот человек рядом с вами. И второе: боритесь с зависимостями. Психолог Светлана Анатольевна Черняева, которая преподаёт в нашей семинарии, как-то сказала: «Боритесь с зависимостями. Победили одну – беритесь за другую». Понятно, что есть колоссальные зависимости, например, алкогольная. Но есть и мелкие. Очень хорошо бороться с зависимостями, потому что человек должен быть свободным. Христос призывает нас к свободе.
Спасибо.
Беседовала Ольга Романова